Майкл Тернер - Порнографическая поэма (The Pornographer`s Poem)

— Ты не прыгнешь! — в ужасе заверещал Бобби.

— Прыгну, — ответил я, пусть и без стопроцентной уверенности.

Бобби схватил меня за руку. Он был в отчаянии.

— Клянусь… если ты прыгнешь, мы больше не друзья.

Теперь я точно знал, что прыгну.

Проблем не возникло. Ранди сказал правду: песок был супермягким. Я бы прыгнул и второй раз, если б не крутой подъем на карниз.

К тому времени, когда я поднял с песка кроссовки, Ранди уже перестал уговаривать Бобби. Теперь он объяснял, как попасть на пляж другим способом: подняться до узкой расселины, обойти наклонившуюся ель, пролезть между оголенными корнями и съехать на заднице. Все это заняло у Бобби примерно полчаса.

Мы с Ранди дожидались его, выбрав себе отдельную бухточку. Бобби, спустившись-таки вниз, трусцой припустил к нам. Еще издали по его движениям я понял, что он страшно зол. По мере приближения к нам он замедлил скорость и перешел на шаг.

— И как мы поднимемся наверх? — спросил он, словно уже пришла пора уходить.

Ранди хохотнул, повернувшись ко мне. Взгляд у него был странный, но мне он понравился. Словно говорил о том, что касалось только нас, его и меня. Но не Бобби. Словно он знал, что я не новичок в этих краях, что приехать сюда в микроавтобусе его отца, конечно, забавно, но не в диковину. Словно он догадывался, что я бывал в местах, где люди не носят одежду. Я не побоялся прыгнуть с обрыва, а значит, могу оценить, до чего все это странно для Бобби, и, может, посмеяться над ним, а это не так уж и плохо. Я хохотнул, сказав что-то вроде:

— Отец привозил меня сюда ребенком, знаешь ли.

Ранди кивнул, отвернувшись. Что он мог добавить?

— Что вы нашли забавного? — выпалил запыхавшийся Бобби.

— В общем, ничего, — ответил Ранди. — Просто, когда ты бежал к нам, голые джоггеры[16] спустились по тропе следом за тобой и на мгновение казалось, что ты пытаешься убежать от них.

Бобби развернулся.

— Не вижу я никаких голых джоггеров.

Ранди расхохотался. Я последовал его примеру. Бобби уселся рядом с нами, уставившись на танкеры. Ранди ткнул локтем в бок меня, я — его. Бобби снял кроссовки, аккуратно поставил рядом. Мимо прошла парочка, оба голые, веселые, замечательные. Солнце припекало все жарче.

Ранди встал и объявил, что он раздевается. На лице Бобби отразилось отвращение.

— Это еще зачем?

Ранди пожал плечами.

— Жарко, — ответил он и, сняв футболку, обнажил гладкий, безупречный торс. Я смотрел на его мышцы, перекатывающиеся под смуглой кожей, на густые каштановые волосы, торчащие из-под мышек, на пурпурные соски. Он пару раз крутанул футболку и бросил ее через пляж. Все это он проделывал очень быстро: ясное дело, не впервой. Я понял, что не должен уступать ему в скорости, если хочу показать, что я ему ровня. Поэтому поднялся. Бобби вскинул на меня глаза: неужели и ты? Я стащил с себя рубашку и положил на песок. Шорты и трусы снял вместе и разложил рядом с ней. Ранди, увидев, что я делаю, решил, что мысль дельная, и тоже соорудил из своей одежды подстилку.

Все происходило очень быстро, и меня это только радовало, потому что иначе я бы испытывал немалые неудобства. Та же история, что и с касторкой: если пить, то сразу. Или с солнцем, на которое нельзя смотреть долго. Раз — и я уже лежал на животе, солнце грело мне поясницу, а легкий ветерок холодил подошвы. Я задумался: а что мне сказать Бобби, но ничего путного на ум не шло. Он находился всего в трех футах, но будто и не существовал вовсе. Мне пришлось бы повернуться всем телом, чтобы увидеть его, и в тот момент для этого потребовалось бы слишком много усилий. Приблизительно столько, сколько могло бы уйти на пешую прогулку до аэропорта или заплыв до Сиэтла. Так что я решил, пусть Бобби сам подходит ко мне.

Я посмотрел на Ранди. Он сидел на корточках и развязывал связанные узлом шнурки. «Каков профиль, — подумал я. — И какое удивительное тело: гладкая кожа, рельефная мускулатура, гениталии здоровенные, мощные: член что бейсбольная бита, поросшая волосами мошонка. Ранди — мужчина… — Я закрыл глаза. — Понятное дело. Он, в конце концов, на год старше: оставался на второй год в пятом классе».

Я слышал, как Бобби борется со своей одеждой. Никогда раньше я не видел его голым, а он — меня. Я задался вопросом: он будет выглядеть как Ранди или как я? Мужчиной или мальчиком? Я перевернулся. Бобби сидел на корточках, спиной к нам, раздевшись до трусов. Он посмотрел на меня, и я будто увидел лицо его отца, это сердитое голтское лицо, когда в День спорта он требует, чтобы бедный Бобби бежал быстрее, быстрее, быстрее. А затем Бобби начал снимать трусы, запутался в них, упал, но я заметил, что он такой же, как я. Все еще мальчик. Ранди рассмеялся, но на этот раз я его не поддержал: не нашел ничего смешного.

И вот тогда, когда мы втроем, голые, лежали на животах, Ранди, который устроился между нами, перевернулся на спину и спросил, хотели бы мы послушать одну историю про Синди Карратерс.

— Ты же говорил нам, что не знаешь, кто она! — Бобби лежал, вытянув руки вдоль боков, не решаясь шевельнуться.

— Знаю, что говорил, — ответил Ранди. — Но лишь по одной причине: не хотел, чтобы вы дружили со мной только из-за того, что мы с Синди делали.

Бобби приподнялся на локтях:

— А что вы с Синди делали? Ты сказал, что отучился в Черчилле всего одну неделю?

Ранди выдержал паузу, сметая с нижней части живота невидимые глазу песчинки.

— Точнее, четыре дня. Пришел в школу в среду, а в понедельник меня выперли. Но в промежутке успел попасть на вечеринку. Где и встретил Синди.

Новые невидимые песчинки слетели с живота. При этом член подскочил.

8.5

— Ваши воспоминания о Ранди очень кинематографичны.

— Да. Когда он рассказывал нам эту историю, я представлял ее как кино. Такое восприятие наложило свой отпечаток на воспоминания.

— Это произошло после того, как вы закончили работу над фильмами для Джона и Пенни?

— Да.

— Но до вашей выпускной вечеринки?

— За месяц до нее.

8.6

ВНУТРИ. СТОЛОВАЯ НАЧАЛЬНОЙ ШКОЛЫ. ДЕНЬ

1975 г.

Мальчик (13 лет) сидит один за прямоугольным пластмассовым столиком. Высокий, светловолосый, синеглазый. Зрелый для своего возраста. Перед ним мятый пакет из коричневой бумаги. Он ест яблоко, читает комикс. Не замечает шум и суету вокруг. Позади него, за другим столиком, группа девочек (12-летних). Они смотрят на него, хихикают. Наконец одна поднимается, подходит к мальчику, останавливается позади, хлопает его по плечу.

Мальчик реагирует медленно. Наконец поворачивается, вскидывает голову.

Девочка, если исходить из стандартов каталога «Сирс», красивая: высокая стройная блондинка с синими глазами. Безупречная кожа. Наливающаяся грудь. Лицо бесстрастное. Она ждет от мальчика каких-то слов. Он же молча возвращается к комиксу.

ДЕВОЧКА

(оценивающе)

Ты — новичок, не так ли?

МАЛЬЧИК

Нет. Я тут уже тринадцать лет.

ДЕВОЧКА

(чуть раздраженно)

О, готова спорить, по-твоему, это забавно?

МАЛЬЧИК

(переворачивая страницу)

Нет. Всего лишь правда.

ДЕВОЧКА

Меня зовут Синди Карратерс, и в субботу я устраиваю вечеринку.

Она бросает приглашение на комикс мальчика.

ПРИГЛАШЕНИЕ КРУПНЫМ ПЛАНОМ:

ТЫ ПРИГЛАШЕН

Можешь прийти, если хочешь.

Девочка в гневе убегает. Мальчик берет приглашение. Читает, улыбается. Сует в нагрудный карман. Возвращается к комиксу.

МАЛЬЧИК

(себе)

А меня зовут Ранди Кобб.

— Почему ты обошелся с ней так грубо? — поинтересовался Бобби.

Ранди пожал плечами:

— Я же понятия не имел, кто она такая. — Он почесал лобковые волосы.

Бобби негодующе фыркнул. Он не мог в это поверить, поэтому просветил Ранди:

— Она же самая красивая девочка Ванкувера.

Ранди опять пожал плечами. Он вертел Бобби как хотел.

— Да, но ведь ты этого не знаешь, не так ли, Бобби? Я хочу сказать, ты не знаешь, как она выглядит. — Он все чесал лобковые волосы.

Я огляделся, опасаясь, нет ли на песке блох, но, разумеется, их не было.

СНАРУЖИ. БОЛЬШОЙ ОСОБНЯК ГОЛЛАНДСКОЙ КОЛОНИИ. ВЕЧЕР

Теплый желтый свет, льющийся из окон. За окнами хаотичное движение множества людей. Вечеринка. Приглушенный голос Элтона Джона, объявляющий веселящимся гостям, что «сука вернулась».

ВНУТРИ. ХОЛЛ

СЪЕМКА С ВЫСОТЫ

Официант в униформе несет поднос с пирожными. Навстречу идет броско одетая девочка (12 лет), за ней семенит броско одетый мальчик (12 лет). Вроде бы о чем-то умоляет ее. Она его игнорирует.

Как только холл пустеет, раздается дверной звонок.

Шаги. Кто-то спускается вниз. Мужчина (50 лет), консервативно одетый: светло-синий кардиган и серые слаксы, трубка в руке, — появляется в кадре, идет к двери (мы смотрим ему в спину), открывает ее.

РЕВЕРС[17]

На лице мужчины написано изумление.

РЕВЕРС

Ранди стоит на пороге, в обтягивающей черной жилетке, белых расклешенных джинсах, на платформах. В руке он держит маргаритки и долгоиграющую пластинку Заппы «Хот рэтс».